Старшой был бледен. По осунувшемуся лицу градом катился пот, сигарета прыгала в трясущихся губах. Расчёт гаубицы Д30 пучил на него глаза в безмолвном шоке.
Таким командира за четыре года войны не видел никто из них.
«Бойцы!», - простонал Старшой, - «Слушай! Мою! Команду! Запрещаю! Мочить! Хохлов! Приказ! Верховного!».
В наступившей тишине кто-то икнул.
